Ее звали Касирет. Она, кажется, всегда смеялась во время разговора, жестикулируя руками, и ставила в одном слове несколько ударений, так что какое-нибудь длинное прилагательное ломалось на несколько ударных слогов, и русский язык становился похож на музыкальный номер, который надо было угадать.
Музей-заповедник “Иссык” находится за чертой города. В 40 км от Алматы. Забудьте о вечной нехватке времени и... найдите его немного, чтобы соприкоснуться с вечностью.
Есть события огромного масштаба, и есть помельче, вроде как местечковые.
Накануне праздника в аптеках Алматы появились подарочные сертификаты.
Со мной этой замечательной информацией подруга по соцсетям поделилась. И даже фото приложила.
Креативщики не дремлют.
Сегодня подарки на свадьбах не отличаются разнообразием.
Когда-то наши папы и мамы вкладывали в этот процесс душу. Думали, что подарить, искали заветную труднодоступную вещицу, использовали знакомства и связи. Это были времена, когда на работе за хорошие показатели выдавали талон на приобретение пылесоса, и этот вопрос жарко, со слезами и обидами, обсуждался на профсоюзном собрании так, как будто речь шла о представлении к высшей награде страны.
В детском отделении больницы мама отпрашивалась домой, чтобы принять душ. Ребенку за три дня в больнице заметно полегчало. Мама малыша уверяла, что за два часа обернется. Во время ее отсутствия я была готова присмотреть за крохой. Пеленки поменять, на руках поносить, дать попить...
Недавно поняла. Хотя подозревала давно.
Некоторые (хотя стоило написать - многие) пенсионеры врут о размере своей заслуженной пенсии.
Ладно бы врали в сторону уменьшения. Тут же наоборот!
Звучащая цифра не зашкаливает за допустимый размер. И потому воспринимается как вполне правдоподобная. Те, кому определили минималку, называют цифру 53. Те, у кого 62, говорят, что целых 68 тысяч тенге они получают ежемесячно.
Мы втроем приехали поздно вечером. Хозяева нас напоили, накормили, спать уложили, а утром без всяких предисловий подвели самую старшую из нас к окну и сказали: если захотите есть, то, пожалуйста - вон там находится магазин.
Я против публичной порки матерей, когда-то отказавшихся от своих детей. Тем более если греху лет двадцать или больше. Особенно если это происходит с участием детей, от которых когда-то отреклись
Я так часто встречаюсь с этой женщиной, что она стала приветливо со мной здороваться. Было время, когда, едва завидев друг друга, мы разбегались в разные стороны. Отталкивались с силой, чтобы как можно дальше...
Вы, наверное, догадываетесь, что в одной публикации не расскажешь обо всем, что услышал от своих героев. Была у нас в прошлом году история, когда брат сестру держал за руки, чтобы она не упала с четвертого этажа и не разбилась. Девочке было семь лет, а мальчику - пять. Она просто прогуливалась по подоконнику в новеньких сапожках, как по подиуму, потом взялась за ручку, прикрепленную к пластиковой раме окна, - окно распахнулось, и нога соскользнула вниз.
Майра НАЙМАН сказала:
- Мы поменяем мой билет и поедем в одном купе.
За несколько дней мы успели подружиться.
И все же. Сдать билет и ждать, что чудом найд
Их звали одинаково красиво. Сая и Саят. Красивые и жизнерадостные.
У молодой семьи был ребенок, и жили они с родителями. Жили дружно. У них было все необходимое для нормальной жизни.
“22 апреля 1992 года у здания правительства, которое в то время находилось на Старой площади в Алматы, кардиохирурги НИИ имени Сызганова объявили голодовку.
Один восторженный мальчик ходил в гости к знакомым студенткам всегда с букетиком цветов. Ему было слегка за двадцать. Девушки жили в общаге. Мальчик целовал дамам руки и вручал обрубки: розы или гвоздики на коротких стеблях.
Я думала, что это когда-нибудь отпустит. Мозг включит какие-то защитные механизмы, что-то сотрет из памяти, оставит солнечные картинки, и можно будет жить по-прежнему.
Какая это была дивная история! Про любовь, конечно.
Главные герои: отсидевший срок мужчина и женщина на инвалидной коляске. Самой важной ценностью влюбленных была огромная пачка писем с неволи вперемежку с вестями из свободного мира за колючую проволоку. Их бережно хранили в целлофановых пакетах, первая обертка была прозрачной, сквозь которую можно было прочитать начало посланий: “милая...”, “дорогой...”.
Зонт я покупала на барахолке в Алматы.
Съездила в конец города перед дальней дорогой, прошлась по двум рядам, заваленным китайским товаром, решила дальше не мучиться выбором и ткнула пальцем в первую попавшуюся яркую расцветку.
Я возвращалась из командировки.
В вагоне была такая жара, что люди потихоньку теряли человеческий облик. Мужики валялись на верхних полках в семейных трусах не первой свежести, оголенные огромные их животы жили отдельной жизнью, пытаясь, как поднявшееся тесто на дрожжах, расползтись по плацкартному вагону.
